– Введение приоритетного доступа к медицинской помощи пациентов, нуждающихся в лечении наркотическими и психотропными средствами, является самым главным, потому что ранее у нас в законе не было положения о праве людей лечиться такими препаратами. Увеличение срока действия рецепта и так далее – все это уже вытекает именно из этого права. Более того, прежде препятствовавший всему этому Госнаркоконтроль теперь рекомендовал прокуратурам ввести надзор над осуществлением снабжения больных подобными жизненно необходимыми препаратами – чтобы эти лекарства выписывались.
Я безрезультатно годами добивалась этого права – до тех пор, пока не начались самоубийства пациентов, которые больше не могли терпеть боль, пока не завели уголовное дело на доктора Алевтину Хориняк, которая просто помогла онкобольному и выписала ему требуемое лекарство, не выписанное по месту жительства.
После того, как всплыли эти вопиющие случаи, после протестов, после многочисленных выступлений в СМИ, в том числе с участием депутатов Госдумы – наконец удалось этого добиться.
Это большая победа, но это произошло слишком поздно: недопустимо дождались, когда появились жертвы от безысходности.
Конечно, я очень рада, что это все-таки произошло, и у меня в этот раз счастливый Новый год: потому что я понимаю, что усилия были не напрасны. Трудно было потому, что очень мало кто решается высказывать свое мнение, хотя все понимали эту проблему, но молчали – даже представители рабочей группы Минздрава. И было невозможно получить достаточное количество голосов для того, чтобы Минздрав мог сигнализировать в Госнаркоконтроль о позиции профессионального медицинского сообщества.
Надо помнить, что кроме неизлечимых онкологических больных с болевым синдромом (в России их ежегодно около 300 тысяч) есть еще миллионы пациентов, которые переносят всевозможное оперативное вмешательство. Последние годы большая их часть тоже была лишена полноценного обезболивания а – наркотические и сильнодействующие препараты не назначались.
Сегодня я получила очень теплые поздравления от женщины, инвалида войны, бывшей узницы концлагерей. У нее был болевой синдром, тяжелый остеохондроз. Она узнала обо мне из публикаций и обратилась за помощью, и мне приходилось на протяжении нескольких лет добиваться всего лишь того, чтобы ей выписывали трамадол (который является не наркотическим, а просто подучетным препаратом). Ей требовалось всего две таблетки – чтобы ночью не просыпаться от боли и чтобы утром встать: это в четыре раза ниже максимальной суточной дозы. Потом ей стали выписывать только одну таблетку, и она опять просила о помощи. Это чушь! Во всем мире трамадол выписывается любым лечащим врачом на обычном рецепте. А у нас ужесточили так, что за описки, нехватку подписей в рецептуре на трамадол и тому подобные препараты предусмотрена уголовная ответственность. Чудом уцелев в концлагерях, теперь эта женщина выносила муки в мирное время, будучи инвалидом и участником Великой отечественной войны.
Мы добились изменений ситуации, но нужно посмотреть, как поправки будут реализовываться. Кроме того, нужно еще столького добиваться, чтобы все было правильно!
Вот сейчас начнется другая проблема: какие препараты, какого они будут качества, из какого они будут сырья - потому что своя фармацевтическая промышленность у нас много лет не развивалась. Но это будет уже следующая сторона вопроса, к которой я не буду иметь официального отношения, поскольку больше не состою в рабочей группе и не могу влиять – я теперь изгой из этой системы, которой отдала больше полувека своей жизни (в 2014 году Надежда Осипова уволилась из НИИ имени Герцена в знак протеста против ситуации в здравоохранении. – Открытая Россия). Особенно тяжело знать теперь, что твои же ученики, которые защитили у тебя по две диссертации, были всему научены и поставлены на хорошие руководящие должности, – они все равно придерживаются политики, проводимой Минздравом и вышестоящими инстанциями.
Сейчас все политизировано: вся медицина работает в направлении экономической выгоды для государства, а не для людей. У нас нет медицины как таковой теперь – у нас есть вид экономической деятельности «здравоохранение и предоставление социальных услуг». Все направлено на то, чтобы учреждения здравоохранения выживали сами. Смысл в том, что будет убрано финансирование медицинской помощи из бюджета и оставлено только из Фонда обязательного медицинского страхования, но оно ничего не покроет. Лечить основную массу людей не будут, платежеспособные будут лечиться, а неплатежеспособные – заканчивать свои дни дома или на социальных койках.
Я же что могу, то делаю. Я ни от кого не завишу теперь: я с работы ушла и поэтому могу говорить все, что считаю нужным. Вот такие дела.
