Когда Антон Буслов в Facebook написал о том, что врачи дают ему от силы неделю, мы решили, что обязательно должны написать о нем. Удивились, что не сделали этого раньше. Очень хотелось верить, что он снова окажется уникальным. Что он снова опровергнет прогнозы, как делал уже не раз, доказывая свою уникальность. Но в среду вечером стало известно, что — все. Антон ушел. Осознанно, с полным пониманием происходящего. Договорившись с женой Машей, что в следующем году у них будет двое детей. И не успев очень и очень многое.
Самарский урбанист — специалист по обустройству городской территории — и бывший астрофизик (в том числе участник отправки радиопослания внеземным цивилизациям) стал известен благодаря блогу в «Живом Журнале». Три года назад Антону был поставлен диагноз — лимфома Ходжкина. О том, с какими особенностями российский медицины ему пришлось пройти в борьбе за здоровье и жизнь, лучше всего сказано в открытом письме на имя вице-премьера Ольги Голодец, написанном после того, как она заявила о доступности для россиян высокотехнологичной медицинской помощи и высказалась против лечения за рубежом.
В письме описано, как онкологические больные вынуждены ездить по всей стране для того, чтобы получить вторую линию химиотерапии. По его словам, квот мало, и они глупо распределены по регионом. Курс должен заканчиваться трансплатнацией костного мозга, значит, кроме квоты нужен еще и чистый бокс в больнице. Так, Буслову пришлось проходить химию и трансплатацию в Самаре, за тысячи километров от места, где к ней готовили.
«Но интересней было дальше. Через месяц — как только я чуть восстановился — меня выписали. В Самаре наблюдать меня некому — естественно. И жить негде. И я следующим же днем полетел в Москву. Прилетел я уже с лихорадкой. И на утро вызвал участкового, при температуре 39, кашле и куче иных признаков, требующих госпитализации. Участковый, на сообщение что я после трансплантации, сказал так: «Я не знаю, что с вами делать. Могу выписать больничный». Я позвонил в РОНЦ на личный сотовый врача, и спросил могут ли они меня госпитализировать. Не могут — потому что лечение в РОНЦе проводится только по квотам, которые надо еще получить. Я спросил — кто меня может госпитализировать. Мне сказали — надо в онкогематологическое отделение городской больницы. Для этого надо закрепиться за поликлиникой, пройти прием участковых, местного гематолога, он должен дать направление, после чего, если будут места, меня положат. Я описал врачу свое состояние и спросил, можно ли это сделать по скорой. Врач РОНЦа сказал мне, что ни в коем случае — потому что скорая отвезет меня в ближайшую инфекционку и там я точно умру, учитывая состояние после трансплантации. Я спросил — что мне сделать, чтобы выжить. Высокотехнологичный доктор ответил — срочно как угодно сделай гематологический анализ крови и перезвони мне. Я срочно сделал его как угодно за деньги и перезвонил. Назвал параметры. Когда дошел до тромбоцитов на уровне 10 единиц, врач сказал мне: «Ты в состоянии, угрожающем жизни, тебе срочно нужны переливания крови, внутривенные дозы антибиотиков и противогрибкового, тебе нельзя вставать с кровати. Мы не можем тебя госпитализировать, скорая не может, в больницу нормальную ты не попадешь… У тебя есть кто-то, кто сможет колоть в вену?» И я сказал, что уже все умею сам, и что буду колоть сам. Мы согласовали список лекарств, договорились о частоте созвонов. Моя жена носилась после работы по всей Москве, скупая дорогой (а главное по паре пузырей на аптеку) максипим, а я собирал себе капельницы. Месяц я высокотехнологично и доступно лечил двухстороннюю пневмонию на фоне состояния после ауто-ТКМ на съемной квартире в Бирюлево, лично своими руками. Вылечил», — рассказывал Антон.
Когда возможности российский медицины были исчерпаны, Антон решил продолжить лечение в клинике Колумбийского университета в США, где разработали новый препарат под кодом SGN-35 . Годовой курс стоил 150 тысяч долларов. Тогда блогер вспомнил мультфильм о девочке-роботе, которой надо было завести 30 тысяч друзей, чтобы стать живой. Антон решил, что если у него появятся 30 тысяч друзей и они дадут по 5 долларов каждый, необходимая сумма будет собрана. И это ему удалось.
Собирать деньги приходилось еще не раз. Но благодаря врачам, огромному количеству людей и, самое главное, жизнелюбию Антона, его жизнь удалось продлить на несколько лет. За это время он успел жениться, стать известным колумнистом и общественным деятелем, реализовать ряд проектов в области транспорта. Он стал примером и вдохновителем для многих и многих людей, столкнувшихся с серьезными заболеваниями. И в полной мере осознал свою ответственность за принятую роль.
«Так получается, что иногда жизнь человека оказывается достоянием: общественным или партийным. Иногда государственным или военным. Человек не виноват. Он мог ни капли не желать такого. Просто в какой-то момент он взял высоту с одной гранатой, выиграл Олимпиаду, был посажен в тюрьму или еще черт его знает что. Но это точно в полной мере не его выбор. Это вообще не чей-то выбор, это пресловутая «история». Потом тысячи человек шлют тебе письма или открытки с вопросами: «Что нового?», «Как твоя жена?», «Что сказали врачи?», «Что будешь делать с партией?», «Поменяешь ли программу катания к следующему чемпионату?». (…) Но настоящие герои должны все знать и уметь, потому что людям страшно. Им необходимо знать, что кто-то с одной гранатой легко возьмет высоту», — писал Антон Буслов в своей колонке в The New Times совсем недавно, в начале августа.
Антон успел стать героем. Он полностью победил лимфому Ходжкина. И успел принять поздравления врачей, подтвердивших его уникальность.
«Как то я задавал вопрос читателям: «А как бы вы провели день, если бы вас предыдущим вечером предупредили, что он — последний?» Разные люди — разные ответы. Я думаю в таких случаях правильного не бывает. Но сам я отвечаю примерно так — начал бы с того, чтобы умылся, почистил зубы, ну и дальше все как обычно. Дело в том, что я доволен жизнью, живу ей, и не вижу никаких причин суетиться. Даже если и последний. Ну так вот. Врачи уже после сообщений о том, что не видят лимфомы в моем организме и поздравлений меня с тем, что все идет великолепно, решили в моем квесте заглянуть на чердак. Так как голова, что-то, стала страдать — левая часть лица отключилась, ухо перестало слышать, глаза стали настолько хуже видеть, что почти никак.. И в итоге они нашли причину внутри мозгового барьера (гематоэнцефалического барьера). Это лимфома Ходжкина в центральной нервной системе. Вероятность огрести такое составляет 0,2% от всех случаев лечени ходжкинской лимфомы. Это несколько затрудняет лечение, так как все врачи таких пациентов видят первый раз в практике. Но кое в чем они все же сходятся (я занимался разбором вопроса как раз все последнее время, прежде чем вам писать). Срок дожития 1-6 месяцев, если давать химиотерапию и она будет иметь отклик. К сожалению, дожития, а не активной жизни. Есть бонус: по мнениию нейро-онкологов думать и не терять своего фирменного чувства юмора я буду до последнего. Те, кто догадывается, как именно умирают такие пациенты, поймет мои иронию…» — рассказал Антон читателям своего блога 22 июня.
Через месяц стало известно, что врачи ошиблись, а Антон был прав в своих предположениях: дело было не в онкологии, а в неврологических проблемах. После необоснованной и ненужной химии нейрохирурги уже не смогли помочь. Дальше речь шла уже только о паллиативной помощи.
Свою последнюю колонку в TheNewTimesнаписать не смог из-за слабости. Вместо него писал его брат Дмитрий. «Сколько раз врачи (сначала в России, а потом и в США) это говорили — «ничего больше предложить/сделать не можем» — я уже и не берусь вспомнить. Отличался их прогноз только в сроках. Сначала «годы», потом «месяцы», «недели»… Единственное что объединяет их прогнозы — это то, что Антон их все прогнозы опровергал, раз за разом доказывая свою уникальность. Жаль, только что и в «выборе» болезни он столь же уникален. Восемнадцатый случай в истории американской медицины за двадцать лет… Семнадцати предыдущих пациентов уже нет в живых… Остается надеяться, что Антон окажется уникальным», — заклинал он.
Сам Антон попрощался с тысячами друзей, большинством из которых он обзавелся, когда боролся с раком, в Facebook. «Уважаемые друзья! Это я. У меня такие новости, с вероятность 99% на следующей неделе я буду в холодном полумраке морга. А еще через неделю в ярком жарком пламени в крематории. Мы договорились и спланировали с Машей, что у нас будет двое детей следующим летом. Спасибо за поддержку, что вы мне оказали. Без нее мне было бы гораздо сложней. Еще раз спасибо! С такими друзьями можно думать будущем. Буслов Антон, 17 августа 2014, 18:03, Нью Йорк, Пресбетериан госпиталь», — передала его сообщение жена Маша. После этого Антон прожил три дня.
Сегодня Интернет — и мы вместе с ним — прощается с Антоном. И благодарит за мужество, героизм и надежду.
