Не "сгнить в ПНИ"

Дарина (имя изменено, женщина скрывает свое интернатское прошлое, в России тема сиротства до сих пор стигматизирована - прим. ред.) затаскивает в подъезд пятиэтажки в Кунцево детскую коляску. Пятиэтажку окружают новые яркие высотки: запад Москвы активно застраивается, но дом Дарины остался нетронутым и планов на его расселение пока нет. Дарина этим довольна, хотя в старом фонде отсутствуют некоторые удобства вроде лифта или пандуса для колясок. Она ставит коляску в маленьком предбаннике и аккуратно протирает колеса специальной тряпочкой, которая лежит тут же. Из двери напротив выглядывает пожилая женщина, настороженно здоровается со мной и спрашивает, не нужно ли помочь с ребенком. Мила, дочка Дарины, весело бежит к ней, а мы заходим в пустую и аскетичную квартиру Дарины с ярким пятном в углу - кровать Милы ярко-ярко розовая и около нее стоит такой же розовый замок.

- Вероника Матвеевна меня опекает с самого начала, - объясняет Дарина, снимая обувь и расставляя ее на половичке в углу. - Она, по-моему, даже историю мою еще не знала, но решила помогать, хотя сначала больше ругалась.

История Дарины - это детство в доме для детей-инвалидов (ДДИ) сначала и психоневрологический интернат (ПНИ) потом. Росшая в неблагополучной московской семье девочка в пять лет сломала позвоночник - и это стало окончательной точкой в решении социальных служб изъять ее у выпивающих родителей. Дарина оказалась в ДДИ, отец пропал без вести, мать умерла, а квартирой, где была прописана девочка, не без махинаций завладели ее родственники. С опекой не сложилось, и девочка росла в интернате, заодно ей поставили диагноз "умственная отсталость", хотя никаких ментальных проблем до попадания в сиротскую систему у нее не было. Выставление несуществующих ментальных диагнозов - распространенная практика в детских домах, означающая путь к лишению дееспособности и психоневрологическому интернату. Выходят оттуда единицы.

Новосибирский центр для детей, оставшихся без попечения родителей. Директор центра Марина Эллерт (на снимке в центре) надеется, что всем ее воспитанникам удастся найти хороших приемных родителей

- Я должна была бы сгнить в ПНИ, - Дарина наливает чай в чашки: их две, как и две тарелки и табуретки на крохотной "хрущевской" кухне, - Я очень тосковала, когда туда переехала, мне, честно говоря стало ****** [всё равно] и на себя, и на жизнь эту. Но в интернат пришли люди, которым не было ******. Они меня и цепанули.

Волонтеры одной из благотворительных организаций, навещающие подопечных интерната, обратили внимание на тоскующую девушку. Год заняло восстановление дееспособности, еще четыре - решение "квартирного вопроса". Давать квартиру Дарине не хотели из-за прописки по старому месту жительства. В суде выяснилось, что право на квадратные метры в центре Москвы, где была квартира ее родителей, таинственным образом утрачено, а с правом на получение своего жилья могут быть сложности. Девушке помогали юристы и волонтеры - и в конце концов она получила крошечную квартирку в старом московском жилом фонде. Дарина говорит, что никак на это не рассчитывала - и когда ей выдали ключи, попросту не могла поверить.

- Я сначала не покупала кровать, спала просто на матрасе, - вспоминает она, - мне все время казалось, что это не мое и меня рано или поздно выселят из этого жилья, я поеду обратно в интернат. А потом появилась Милка, тут-то я поняла, что в интернат я ехать не могу.

Мила родилась два года назад, а в своей квартире Дарина живет уже три года. Поначалу приходилось сложно, говорит она, и первым ее критиком стала Вероника Матвеевна - та самая пожилая соседка, которая теперь часто сидит с ее дочкой.

- Я просто не знала, что мусор куда-то надо выбрасывать, - говорит Дарина со смехом. - Паковала его по пакетам и расставляла под дверью. Матвеевна орала знаешь как? Она очень даже может.

Потом Дарина чуть было не устроила пожар, забыв на горячей плитке пустую кастрюлю. Потом потратила все деньги из своей пенсии по инвалидности и не знала, на что купить еды. Потом устроилась на работу, где ее обманули с зарплатой, и опять занимала деньги у Вероники Матвеевны - к тому моменту они уже подружились с соседкой и та стала ее опекать. Не оставляют Дарину и Милу представители благотворительной организации, помогающей детям-сиротам, хотя женщине уже 26 лет и она давно живет самостоятельно.

От четверти к половине

В октябре 2021 года представители самых крупных российских благотворительных фондов - "Волонтеры в помощь детям-сиротам", "Дети наши", "Арифметика добра" и многих других - создали петицию, которая называется "Не принимать изменения в закон, которые приведут к массовому появлению "сиротских гетто". Благотворители волнуются, что будет принят проект изменений в федеральный закон, регламентирующий процесс и объем выдачи социального жилья для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Проект предлагает увеличить процент выдаваемых квартир в одном доме с 25% до 50%.

Успехом петиция пока не пользуется, ее подписали чуть меньше двух тысяч человек. Недавно канал "Редакция" выпустил фильм про "сиротские гетто", и если читать комментарии к нему, сразу становится понятна причина этой непопулярности. "Я всю жизнь пашу, мне никто не помогал, чтобы купить однушку в Саларьево в ипотеку, а у этих во всем опять государство виновато", - возмущается один из пользователей. На его и других комментариях такого рода много лайков.

Комментарии под фильмом "Бесприютные" на YouTube-канале "Редакция"

"Для того, чтобы понимать, в чем разница между человеком, который зарабатывает на однушку в Саларьево, и детдомовцем, который получил квартиру на выходе из учреждения, надо сильно сдать назад, - говорит Елена Альшанская, директор фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам". - Ребенок в детском доме - он не на курортное лечение на время попал, его взяли из ситуации или жестокого обращения, или потери семейного проживания, это очень тяжелый драматический опыт, который сказывается на всем дальнейшем развитии. Он сам по себе как израненный зверь, а еще он попадает в ситуацию искаженной реальности, коллективного проживания, совершенно ничего общего с нашей жизнью не имеющего".

Альшанская обращает внимание, что ребенок в детском доме не может познакомиться с тем, как люди зарабатывают себе на жизнь, понятие денег и дохода для него совершенно иллюзорно, как и понятие элементарных бытовых навыков. "Мы же понимаем, что социальные навыки формируются под воздействием среды, в которой мы живём, мы учимся внутри реальности, в которой находимся. А дети в детском доме не находятся в ситуации обычной жизни в квартире в социальном мире и не учатся банальным вещам, которые знают все", - добавляет Альшанская

Она подчеркивает, что в большинстве случаев в 16 или 18 лет "домашний" ребенок не оказывается в ситуации полного отсутствия поддержки, когда нет ни одного близкого человека вокруг. "Люди выходят в самостоятельную жизнь обычно очень постепенно, - рассуждает Альшанская. - Кого-то родители поддерживают во время учебы финансово, кто-то может рассчитывать только на тарелку борща и доверительный разговор - и это уже во много раз больше того, что имеет средний выпускник детдома".

После выпуска из детского дома судьба вчерашнего ребенка, ставшего совершеннолетним, интересует какие-то государственные и надзорные институции очень редко и избирательно. С недавних пор выпускников детского дома могут сопровождать до 23 лет - могут, но не обязаны. Центры постинтернатной адаптации работают отнюдь не везде, и помощь в них чаще всего консультационная - юридическая или социальная. "Это не та ситуация, где ребенок рыдает у мамочки на плече, потому что его девушка бросила и его выгнали с его первой работы, ему не на что снимать квартиру и он возвращается домой - нет, это совсем не то", - говорит Альшанская.

"У корешей"

Район "Некрасовка" на Юго-Востоке Москвы, где дают квартиры детям-сиротам

Слово "Некрасовка" произносят все благотворители, выступающие против "сиротских гетто". Квартал за МКАДом застроен по преимуществу социальным жильем и стройка еще не закончена: прямо в выходные работает трактор, рабочие вскрывают асфальт, чтобы положить очередную линию коммуникаций; за ними наблюдает компания с пивом на лавочке детской площадки.

Общаться никто не расположен. Когда я пробую пофотографировать окрестности, один из молодых людей делает попытку отобрать телефон - впрочем, после слов "вы же, наверное, местные, вас полиция знает и быстро найдет", отстает. Подъезды в основном не закрыты, хотя кодовые замки стоят. На лестницах сильно накурено, валяются пустые пачки сигарет и бутылки. На диване в одном из лестничных пролетов лежит человек, представившийся Иваном - по его словам, он не местный житель, а "пришел к корешу в гости". Иван тоже выпускник детского дома, выданное ему жилье находится на другом конце Москвы, но он там не живет: в основном "по корешам". Квартиру, по его словам, сдает за 20 тысяч нескольким мигрантам и ему "вообще по барабану, что они там делают".

Подъезд в "социальном квартале" в Некрасовке: магнитные замки сломаны, внутри сильно накурено

"В таких домах всегда разбитые подъезды, всегда какие-то тусовки друг у друга в квартирах, эти дети всю жизнь жили с кем-то и оставаться одним им тяжело, практически невыносимо, - объясняет Мария Полянская, наставница для детей-сирот. Ее подопечные живут и в "Некрасовке", и в ЖК "Северный", и в некоторых других подобных новостройках. - Они часто живут по нескольку человек в одной квартире и вокруг них нет никакой нормальной среды. Никто не скажет, что не нужно слушать громко музыку. Что не принято устраивать ночные тусовки. Общество учит людей, которые были выкинуты из него на годы, как жить - а в таких местах компактного проживания они этого наставничества лишены. Получается тот же детский дом, только без малейшего присмотра".

Подопечные Марии из детских домов сами не слишком довольны, попав в такую обстановку. Одна из них, Любовь (не пожелала назвать свою фамилию, так как боится конфликта с соседями) жалуется, что в "Некрасовке" невозможно заниматься. Некоторое время до въезда в свою квартиру она жила у молодого человека и не привыкла к такому.

"Музыка с утра до вечера, это раздражает - открываешь учебник, а над головой вопли, стук. Идешь ругаться - можно и получить за это", - жалуется она и вспоминает, как однажды у нее квартиру буквально залило нечистотами, потому что соседи сверху стали мочиться из окна.

Любовь не чувствует себя в безопасности, когда возвращается домой с занятий, особенно если "пары" затягиваются до позднего вечера. По ее словам, могут "докопаться" с разговорами и агрессивными действиями и в подъезде, и во дворе. "Приезжайте вечером, - говорит девушка - и почти наверняка увидите полицейскую машину, они тут постоянно ездят".

По мнению специалистов в сфере сиротства, такое компактное проживание крайне вредит реабилитации бывших детей-сирот. С ними согласны урбанисты. "Увеличение доли квартир для детей-сирот с 25 до 50% в одном доме скорее всего будет препятствовать социализации молодых людей, их органичной адаптации через встраивание в естественную городскую среду, - говорит Михаил Алексеевский, руководитель Центра городской антропологии КБ Стрелка. - Ребята оказываются замкнуты в своей социальной общности, остаются наедине со своими проблемами, которые будут решаться путем эксперимента, а не положительного примера. Мировой опыт подсказывает, что такие ситуации легче предупреждать, чем потом решать их проблемы".

Он подчеркивает, что тема социального жилья тесно связана с вопросами неравенства и сегрегации. Общий консенсус урбанистов и социальных исследователей в том, что любая сегрегация негативно влияет на социальный климат в городе - и социальное жилье может стать именно таким инструментом, содействуя перемешиванию людей из разных социальных групп. Для этого в одном доме или квартале должны проживать люди разного происхождения, социального и экономического статуса - считается, что это благотворно влияет и на городскую среду, и на социальный климат.

"Как бы для нас это ни было удивительно, но у многих зарубежных урбанистов вызывают восхищение российские города, где с советских времен уровень сегрегации очень низкий. Этому способствовала система распределения жилья, когда в одном доме давали квартиру и директору, и инженеру, и слесарю одного и того же завода. В постсоветское время уровень сегрегации начал естественным образом увеличиваться, так как появился свободный рынок. Тем не менее социальная сегрегация в России остается на низком по сравнению с остальным миром уровне", - добавляет Алексеевский.

Дома сверхбюджетных серий

"Сиротская" деревня Петрово в Иркутской области. Фото Антона Климова специально для "Таких дел"

Норма про 25% жилья действует только для населенных пунктов с населением более 10 тысяч человек и только с 2018 года. Это правило часто пытаются обойти, говорит Павел Дмитриев, юрист, много работающий с делами по "сиротской" недвижимости. По его словам, в Иркутске недавно ввели в эксплуатацию дом, который начали строить в начале 2018 года. Региональные власти купили его до введения нормы и радостно отрапортовали, что "дом для сирот" сдан - и более 200 квартир отдали сиротам.

Дмитриев называет еще один способ обойти законодательную норму - предоставлять жилье в некрупных населенных пунктах. Это могут быть пригороды крупных городов, имеющие самостоятельный муниципальный статус. И Дмитриев, и представители благотворительных организаций считают, что это делается для выгоды застройщика и региональных властей. "Гораздо удобнее приобретать оптом жилье на стадии строительства, а застройщикам легче строить целые дома каких-нибудь сверхбюджетных серий и предоставлять это сиротам", - говорит Павел Дмитриев.

Социальные гетто в провинции появляются достаточно часто - известны целые неблагополучные кварталы в Нижнем Тагиле, Нижневартовске, той же Иркутской области. В ней власти построили отдельную деревню для выпускников детских домов в настолько недоступном месте, что спустя несколько лет в ней никто толком и не поселился - нет ни работы, ни детских садов, ни каких-либо условий для социализации.

Согласно исследованию "Важных историй" (признаны в России СМИ-иноагентом) и "Таких дел", ежегодно в России только 15% сирот, которые по закону имеют право на квартиры, получают их. Остальные годами стоят в очереди или судятся с государством. При этом в некоторых регионах бюджет не исполнен даже наполовину - из-за проблем с закупками и строительством квартир регионы не успевают осваивать выделенные им деньги. В Омске, к примеру, попытались заменить квартиры жилищными сертификатами, но на них при стремительно растущих ценах на недвижимость нельзя ничего купить и очереди не двигаются.

"Да, в России такая ситуация, что жилье в гетто - это лучше, чем никакого жилья, - говорит наставница Мария Полянская. - Если дети выходят и квартир нет никаких, то это стопроцентная дорога вниз. Но, может быть, мы все-таки постараемся сделать все нормально и не решать за счет детей проблемы застройщиков и тех, кто занимается закупками, и их выгод?"

Заброшенные социальные квартиры. Хейгейт, Южный Лондон

Управляющий директор проектов КБ Стрелка Александра Чечеткина говорит, что разнообразие и смешанность считаются ключевыми преимуществами современного города.

"Рабочий формат - это когда один многоквартирный дом полностью спроектирован под социальное жилье с учетом всех особенностей реализации и эксплуатации и расположен в активном центре городской среды, не исключён из общей жизни города. При этом разделение социальных групп обеспечено, а смешанность осуществляется в масштабе квартала и района. Этого вполне достаточно, чтобы сохранить нужный городу микс, не нарушая личных границ других жителей", - объясняет она.

Так, по словам Чечеткиной, в районе Fitzrovia в Лондоне 30 процентов людей либо владеют собственной квартирой, либо имеют ипотеку, еще около 30 процентов живут в арендованных квартирах, еще 30 процентов - в социальном жилье, и около 10 процентов людей проживают в общежитиях района. Если же социальное жилье начинает занимать в районе больше одного-двух домов, становится целым кварталом или серией кварталов, то это уже другая крайность, которая влечёт за собой появление геттоизированого пространства в городе.

***

Дарина рассказывает, что раньше часто ездила в гости к друзьям по разным окраинам Москвы, в том числе и в Некрасовку, а потом перестала. "У меня появилась обычная жизнь, - говорит она, - Мне надо заниматься Милкой, нам скоро в садик, у меня работа по сменам, мне некогда фигней страдать. Сначала я сильно скучала по тусовкам, а потом поняла, что настоящих друзей у меня несколько, мы лучше Новый год спокойно отметим или в кино сходим, чем будем часами сидеть и пивас тянуть под разговоры ни о чем".

Одна из лучших подруг Дарины живет в Некрасовке и очень надеется оттуда съехать. Другая - родом из Курской области. Ей тоже 26 лет, и жилье после выхода из детского дома она так и не получила.